Марк Юний Брут, по видимому, был потомком Луция Юния Брута, которому римская легенда приписывала изгнание в 509 году до н.э. царя Тарквиния Гордого и учреждение республики. Несомненно, магия имени оказала свое действие на Юния Брута. На Капитолийском холме среди статуй царей древние римляне поставили и бронзовую статую Луция Брута с мечом в руке. На свою беду Цезарь назначил Юния Брута городским претором, правящим суд в Риме и считавшимся главой всей коллегии преторов. После неслыханных почестей, предоставленных Цезарю, и упорных слухов о грядущем возведении его в царское достоинство, началась настоящая охота на Брута. Ненавистники Цезаря с особой настойчивостью использовали предполагаемое родство городского претора, дистанцией в пять веков, с древним освободителем Рима.

"Брута долго призывали к решительным действиям. Статуя древнего Брута, низложившего власть царей, была испещрена надписями: "О, если бы ты был сегодня с нами!" и "Если бы жил Брут!" Судейское возвышение, где Брут исполнял свои обязанности претора, однажды утром оказалось заваленным табличками со словами "Ты спишь, Брут?" и "Ты не настоящий Брут!". (Плутарх. "Сравнительные жизнеописания").

15 марта 44 года до н.э. (709 году АUC) Цезарь был заколот заговорщиками в здании сената.

"Рассказывают, что Цезарь метался и кричал, но увидев Брута с обнаженным мечом, накинул на голову тогу и подставил себя под удары. Либо сами убийцы оттолкнули тело Цезаря к цоколю, на котором стояла статуя Помпея, либо оно там оказалось случайно. Цоколь был сильно забрызган кровью. Можно было подумать, что сам Помпей явился для отмщения своему противнику, распростертому у его ног, покрытому ранами и еще содрогавшемуся. Цезарь, как сообщают, получил двадцать три раны. Многие заговорщики переранили друг друга, направляя столько ударов в одно тело". (Плутарх. "Сравнительные жизнеописания").

Мартовские иды 709 года AUC (литературная интермедия).

- Надеюсь, что сегодняшний день будет лучше прошедшей ночи!
- Цезарь с улыбкой положил руку на плечо своей жены Кальпурнии.
- Но этот сон! Этот ужасный сон! Мне и сейчас не по себе!
- Совсем не знал, что ты так суеверна!
- Береги себя! Пусть помогут тебе наши боги!

"Боги! Верховный понтифик знает их слишком хорошо, чтобы им доверять! - улыбка пробежала по губам Цезаря. - Да разве мне самому не возносятся молебны в храмах Италии? Разве не у моей статуи начертано: "Полубогу"?

То, что необходимо сделать сегодня не более, чем формальность. Причем нужная не мне. Цари Альба-Лонги имели меньше прав и почестей! Но титул царя позволит сыну, единственному сыну - Цезариону, законно принять из рук отца царские регалии! Римом будет править новая династия!

Разве народ не аплодировал, когда Антоний возложил мне на голову царскую диадему? Тогда пришлось публично ее снять. И это тоже вызвало овацию! Антоний верный преданный друг, но это не политик! Республики уже нет, но есть республиканцы! В народе болтают, что с Брута Республика началась, Брутом и закончится!

Да, тогда была великая Республика и великий сенат! На его скамьях сидели Тит Фламинин, Марк Катон, Эмилий Павел, потом - Сципион Эмилиан и другие им подобные мужи. Затем - Гракхи, и, наконец, дядя Марий. Но с них начались междоусобицы. Республика стала больна, а теперь и вовсе умирает. Не Сулла ее погубил, а сенат! Его падение началось еще со времен войны с Югуртой. Он верно определил, чем стала Римская республика! Покойная тетя рассказывала об этом позоре! Нынешние сенаторы такие же взяточники, думают только о наживе, выгодном наместничестве, о своих дворцах и виллах. Народные трибуны - беспомощны и продажны. Комиции в Риме после того, как государство так разрослось, - бессмыслица. Большая часть сходящегося на них народа - это римская чернь, толпа, которую может увлечь на что угодно любой ловкий демагог. Разве могут они решать судьбу великого Рима и множества народов, зависящих теперь от него? Нет! Плебс не способен, а сенат не желает спасти Республику. Она обречена! Власть должна быть в сильных и честных руках. Важна не оболочка Республики, не учреждения - важна ее суть: верность традициям, честь и достоинство римлян, их мужество, их преданность Риму. Все это почти забыто и утрачено, но при твердом достойном правлении воспрянет вновь. Надо действовать! И действовать быстро и решительно! Так, как во время войны с Фарнаком! Вся война закончилась в пять дней! А римляне с тех пор повторяют мои слова о той битве: "Пришел, увидел, победил!" ("Veni, vidi, vici!") Да, только так!"

Размышления Цезаря прервал появившийся на пороге Децим Брут Альбин.
"Что же, верно! Не стоит томить сенаторов ожиданием!"

Под качание носилок неотвязные мысли вновь завладели Цезарем: "Да, только единоличное правление! В огромном государстве ни самый лучший сенат, ни самое превосходное Народное собрание не могут принимать быстрых решений. Любое собрание, когда дело доходит до важных государственных решений увязает в спорах, оказывается во власти страстей и подковерных интриг. Нельзя голосованием решать вопросы, требующие подлинного знания дела! А ежегодная смена консулов? Какая нелепость - каждый год заново учиться руководить государством! Ведь учиться можно только на практике, решая каждодневные проблемы. И не год, а много лет! Значит, нужен достойный правитель. Пусть его умение и право управлять будут ежегодно подтверждаться решением народа, которому он будет отчитываться в своих действиях. Что легче: прокормить одного правителя или шестьсот сенаторов, двух консулов, двенадцать проконсулов со сворой квесторов и эдилов? Надо лишь, чтобы власть досталась человеку с сердцем и головой! Хотя сенат нужен! Пусть помогает царю советами, следит за сохранением традиций, пресекает пороки и злоупотребления чиновников. Пусть будет высшим судом чести, подобно афинскому ареопагу! А честь и достоинство верховного правителя станут обязательным условием подтверждения народом его полномочий. А, может быть, и выбора нового на его место? Кто знает!

Первое, что нужно сделать после утверждения в царском сане - это возобновить выдачу бесплатного хлеба плесбу в прежнем объеме! И обязательно - игры! Пусть они затмят те старые, данные при моем четверном триумфе! Да, "Хлеба и зрелищ!" ("Panem et circenses!"). Это - первое, что надо сделать. Потом будут более серьезные дела. Нужно создать новый свод законов, открыть новые греческие и римские библиотеки. Поручу это Марку Варрону! Еще осушить Помптинские болота, спустить воду Фуцинского озера, исправить дорогу от Адриатического моря через Апеннины до Тибра, но это потом, потом!"

По пути цепкий взгляд Цезаря выхватил в толпе гадателя - гаруспика Спуринна. Да, это он когда-то предостерег его от опасности, угрожавшей в мартовские иды.
- А ведь мартовские иды наступили, - шутливо сказал Цезарь.
- Да, наступили, но еще не прошли! - смиренно ответствовал Спуринн.

На ступенях сенатской курии Цезарь поприветствовал спешащих ему навстречу сенаторов старым римским приветствием - правой рукой, поднятой к небу, с ладонью обращенной к земле.

Один из заговорщиков - Требоний отвел в сторону Марка Антония. Тулий Кимвр приблизился к Цезарю, с просьбой о возвращении из изгнания одного из своих братьев. Другие заговорщики сгруппировались вокруг диктатора, как бы присоединяясь к мольбам Кимвра. Тогда Тулий сдернул с плеч Цезаря тогу. Это было условным сигналом. Каска нанес первый удар ножом в плечо. Цезарь с криком: "Негодяй, Каска, что ты делаешь?" - схватился за металлическую палочку для письма. Каска в испуге позвал своего брата, который вонзил кинжал в бок Цезаря. Кассий поражает его в лицо, Брут в пах. Заговорщики, теснясь, наносили раны окровавленному Цезарю. Не посвященные в заговор сенаторы, пораженные страхом, не смели ни бежать, ни защищать Цезаря, ни даже кричать. Отбиваясь, Цезарь дошел до подножия статуи Помпея и упал там в луже крови. Последние слова Цезаря были: "И ты, Брут?"

Клеопатра и Антоний.

Из попытки Брута, сразу после убийства, обратиться с речью к сенаторам ничего не вышло, так как "сенаторы, не выдержав, бросились бежать, распространяя в народе смятение и неописуемый страх". (Плутарх. "Сравнительные жизнеописания").

Пытаясь привлечь к себе сочувствие римлян, заговорщики направились к Капитолию, крича, что они уничтожили тирана и призывая к восстановлению "строя отцов". Но народ, по свидетельству Аппиана "за заговорщиками не последовал".

Рим охватывает гражданская война. В 43 году до н.э. к власти приходит второй трумвириат в лице сторонников Цезаря: его верного друга - Антония, усыновленного Цезарем внучатого племянника - Октавиана и Лепида. В 42 году до н.э. войска Брута и Кассия в сражении при Филиппах (Греция) были разбиты. Брут и Кассий покончили с собой. Кстати говоря, никто из убийц Цезаря не пережил его более, чем на три года, причем ни один из них не умер естественной смертью. Одни погибли в бою, другие попали в кораблекрушение, а третьи закололи себя теми же кинжалами, на которых когда-то краснела кровь Цезаря.

Триумвиры поделили между собой римские владения. Марк Антоний сохранил за собой Восток, Октавиан взял себе Италию, Галлию и Испанию, Лепиду пришлось довольствоваться Африкой.

До этого в нашем повествовании в роли царей и правителей были представлены исключительно мужчины. И вот, наконец, приятное исключение в лице царицы Египта Клеопатры. Вообще, феминистки знают простой и действенный рецепт окончательного уничтожения нищеты, войн и коррупции. Этот рецепт прост, как все гениальное: для решения этих, равно как и других, проблем достаточно расставить на всех руководящих постах женщин. Данная теорема феминизма не требует доказательств, поскольку в рамках вышеупомянутой концепции, является аксиомой. При ее публичном озвучивании современные государственные мужи начинают синхронное, согласное мычание: типа, да, необходимо усилить присутствие женщин во властных структурах! Когда же мы, непутевые, будем иметь женщину - министра обороны? А доживем ли мы до того счастья, когда нами будет управлять женщина-президент?

В XX веке четыре женщины достигли высших государственных постов в своих немаленьких странах. При руководстве трех из них - Маргарет Течер (Великобритания), Беназир Бхуто (Пакистан) и Индиры Ганди (Индия) разразились вооруженные конфликты. Правление Танцун Челер (Турция), так же, как и правление Беназир Бхуто, было отмечено коррупционными скандалами. Впрочем, могут ли гнусные факты испортить красивую теорию? Вернемся к Клеопатре.

Плутарх характеризует Клеопатру как "красивую, смелую, хитрую и обходительную". Безусловно одно: женщиной она была незаурядной! Об этом говорит ее характер, владение несколькими иностранными языками и познания в естественных науках и математике.

Когда Цезарь появился в Египте, Клеопатра еще правила им совместно со своим братом, и одновременно супругом, юным Птолемеем. Кстати, родилась Клеопатра от такого же кровосмесительного союза между братом и сестрой. Похоже, что жажда власти была характерна для всех отпрысков этой пары. Старшая сестра Клеопатры - Береника, свергла с трона и прогнала из страны собственного отца. Оскорбленный отец - Птолемей Авлет обратился за помощью к Риму. Борьба за власть закончилась казнью Береники. Позже жертвами схватки за царский престол станут брат Клеопатры - Птолемей и ее младшая сестра Арсиноя.

Покорив сердце всемогущего Цезаря, Клеопатра становится единоличной властительницей Египта. Плутарх пишет, что "красота этой женщины была не той, что зовется несравненной и поражает с первого взгляда". Возможно, помогла, упоминаемая Плутархом, "редкая убедительность речей" Клеопатры и обаяние молодости. Ведь перед 53-летним Цезарем предстала 21-летняя девушка. Когда в Клеопатру влюбился Антоний, ей было уже 28. Если на Цезаря произвела впечатление ученость египетской царицы, то в обольщении, как пишет Плутарх, "склонного к попойкам, распутству и чудовищному мотовству" Антония, Клеопатра прибегает к иной тактике. Царица проявила неистощимый запас изобретательности в пирах и праздниках. "Угадавши в Антонии, по его шуткам, пошлого и грубого солдафона, Клеопатра и сама заговорила в подобном же тоне - смело и безо всяких стеснений". (Плутарх. "Сравнительные жизнеописания").

Что делает женщина, стараясь произвести впечатление на понравившегося ей мужчину? Правильно - покупает соответствующие обольстительные наряды. Так же поступает и Клеопатра. Как пишет Плутарх: "Приготовив щедрые дары, взяв много денег, роскошные наряды и украшения, Клеопатра отправилась в путь". Поскольку в ее распоряжении находились ресурсы целой страны, Клеопатра, для того, чтобы произвести соответствующее впечатление, строит огромное, роскошное судно. "Ладья с вызолоченной кормой, пурпурными парусами и посеребренными веслами, которые двигались под напев флейты, сочетавшийся со свистом свирелей и бряцанием кифар, двигалась вверх по реке. Царица покоилась под расшитой золотом сенью в уборе Афродиты, какой изображают ее живописцы. По обе стороны стояли мальчики с опахалами - будто эроты на картинах. Подобным образом, красивые рабыни были одеты нереидами и харитами и стояли, кто у кормовых весел, кто у канатов. Дивные благовония восходили из бесчисленных курильниц и растекались по берегам. Всюду разнеслась молва, что Афродита шествует к Дионису". (Плутарх. "Сравнительные жизнеописания").